Алина Орлова

///

Три ряда, в каждом человек по восемь – вот и вся аудитория. Сидят, глазеют, ну вы поняли. Одна половина на меня, другая – на нее. Меня они особо не волнуют, я прилип взглядом к этой чертовой рыжей девице напротив.

Алина Орлова, собственной персоной, и мы с ней – герои одной и той же телевизионной передачи. Если бы у меня дома был телевизор, то я бы, наверное, знал, что это за программа, и не пучился бы от гордости, ну да ладно. Я забил хуй и пялюсь на девчонку. Огненные кудрявые волосы, держится спокойно, я бы даже сказал – вальяжно. Жаль, что я не видел, как она сюда заходила, в студию эту, а так хочется получше разглядеть ее жопу. Готов поспорить – она прекрасна, жопа в смысле.

Ведущий – очень крутой мужик, в годах и с настоящими швейцарскими часами (видел его на рекламе этих самых часов), уж не знаю названия, улыбается, размахивает руками и даже иногда задает мне вопросы.

- Вы, Сергей, в своей книге пишите о том, что выглядите не очень хорошо. Ваш герой, то есть. Тощ, прыщав, сутул. А вы – вы не так уж и плохи!

- Да это все витамины. Я уже пятый день ем витамины, знаете ли. В пластмассовой коробочке, мне знакомый подогнал. Думаю, что это из-за витаминов. Видели бы вы меня неделю назад…

- Ха-ха, какой вы, однако! А вот вы, Алина, что думаете?

- О чем?

- Да, действительно… В ваших песнях чувствуется неизбывная такая печаль, знаете, зрелость. Учитывая то, что вам всего, прошу у вас прощения, двадцать лет…

- Сколько?! – тут уж я не выдерживаю.

- Двадцать. И как у вас так получается?

- Мои песни – это подсрачник смерти.

- Как точно вы выразились! То же самое и к вам относится, Сергей. Ваш текст – достаточно зрел…

- Да что вы, это так. Телега ни про что. Все выдумка.

- Так уж и все?

- Ну, половина – точно. Моя жизнь слишком посредственна, так что в ней полно места для вымысла.

Эта Алина, Алина Орлова – она сидит в таком коротком голубом платьице, от зрителей ее загораживают подлокотники кресла. Но я то все вижу, бог мой. Она закидывает ногу на ногу, оголяя чудесное бедро. Хочется назвать ее бедро ляжкой, но уж слишком оно подтянуто и спортивно, бедро это.

- Вот вы, молодые люди, очень интересно услышать от вас, кумиров отечественной молодежи, что для вас справедливость?! Сергей?

- Пожалуй, предоставлю слово даме.

Алина смотрит на меня, кажется, что ее рыжие локоны подергиваются от возбуждения, такую энергетику она скрывает за своим внешним спокойствием… Или это все мои витамины.

- Думаю, что справедливости не существует, - все так же смотрит на меня.

- Эээ, я, скорее, соглашусь. Да, точно. О какой справедливости вы говорите? Я вам вот что скажу. Есть у нас в университетской футбольной команде чувак один, фамилию его я из этических соображений называть не буду. Зовут его Егор, в общем. Ну так вот, Егор этот – типичный ботан, все свободное время играет на компьютере. Но если бы вы после тренировки зашли в душевую к нам, то увидели бы, что член у этого Егора – ну палка такая огромная, хуина (потом вырежете, если что) огромный, залупа – с кулак. И зачем ему членяра такой, куда он его пихать-то будет? А кому-то, может, больше надо… Вот я вам и говорю, где справедливость?

Ведущий ухмыляется, говорю же – крутой мужик.

Я вижу, что рассказ мой Алине очень понравился, ну что за прелесть, а не девочка!

- Сергей, а если справедливости не существует, то зачем вы тогда о ней пишете?

- Так это все в прошлом, мне было не по себе. А сейчас я ем витамины, так что следите за перемещениями моего пера!

- Вы от руки пишете?

Алина вновь закидывает ногу на ногу, от ее оголенных бедер меня немного подташнивает.

- Я бы сказал, от бедра стреляю.

- Как?

- Да неважно, это я так…

- Ну что ж, уважаемые телезрители, на этой, я бы сказал, несуществующей ноте хотелось бы и закончить. У нас в гостях были восходящие звезды музыкального и литературного олимпов, аплодисменты молодым людям!

Жиденькие хлопки, которых я не слышу. Я внимательно слежу за тем, как Алина встает со своего кресла, и идет за кулисы. Точно, жопа у нее – изумительна, да она вся – совершенство, вот что я вам скажу. Про меня как-то немного забыли, поэтому я бреду в одиночестве по длинному коридору телецентра, раздумывая над тем, как бы вступить с этой рыжей певуньей в хоть какие-нибудь отношения.

В конце коридора я вижу туалет и вспоминаю, что с самого утра мне дико хочется срать. Весь день мучает бодун, проспиртованное дерьмо неудержимо лезет наружу. По быстрому, чтобы не упустить Алину, я вытряхиваю из себя длиннющую, троекратно ломающуюся какашку и бегу к выходу.

Как раз вовремя, потому что Алина стоит на ступеньках и в окружении десятка поклонников раздает автографы. Я переминаюсь с ноги на ногу, жду, пока последний из меломанов уходит с огромным росчерком «Орлова» на плакате.

- Привет еще раз, - обращаюсь я к ней.

- Да, здравствуй, Сергей.

- Слушай, я тут подумал, ты прогуляться не хочешь? Немного пройтись и все такое.

- Какое?

Я не втыкаю в ее вопросы. Наверное, это из-за ее литовского происхождения, не совсем она по-русски понимает.

На улице темно, машин немного, мы молчим. Я купил в ларьке пиво и теперь большими глотками привожу себя в порядок. Она, как выяснилось, тоже не дура выпить – взяла себе литрушку «Оболони» и кириешек, идет себе, хрустит, запивает.

- Алина, у меня к тебе нескромное предложение. Я понимаю, что ты звезда, у тебя, небось, куча денег, хоть ты вся из себя такая простая… В общем, не хочешь к моему университету съездить? Там красиво, честно. Оттуда видно, как Москва горит. Ну, то есть было видно, когда она горела… в 1812-ом.

Она легко соглашается, и вот мы уже бродим по смотровой площадке, останавливаемся, я глубоко вздыхаю, мол, лепота-то какая. Спрашиваю:

- Слушай, а у тебя как с любовью – складывается?

- А ты в общаге живешь, что ли?

- Ну да.

- А у тебя диван раскладывается?

- Еще как.

- Ну, так пойдем, я тебе расскажу, - сказала мне Алина Орлова, взяла меня под руку и повела домой.

Мы сидели в моей клетушке, в полной темноте, и распивали вискарь с яблочным соком. Она рассказывала мне какую-то невыносимо грустную историю о любви, не помню точно содержания, помню только, что я пускал во тьме влагу из глаз, как дитя. Я был чересчур пьян.

- А ты? У тебя как? – наконец спросила она.

- Я пережил большое разочарование в любви. И теперь никогда о нем не забываю. Крутое разочарование, мне нравится. Фундаментальное такое…

- Бедный мой мальчик! – Алина Орлова, шокируя меня раз за разом, гладила мою грязную голову, не забывая прикладываться к бутылке. Сок уже закончился.

Я мечтал об этой сумасшедшей рыжей бабе и постепенно засыпал со всеми своими похотливыми мыслишками.

- Сережа, а ты напишешь про меня рассказ?

- Конечно, напишу. Только ты вряд ли посвятишь мне свою песню.

- А я уже ее написала. Знаешь, «Спи» называется?..

Кто проснется этой ночью,

Тот навеки не уснет,

Кто услышит эту песню,

Тот покоя не найдет.

Спи, пока снег идет…

Я проснулся, темное небо наконец-то окрасилось в грязно розовый цвет, откуда-то снизу показалось солнце. Я поморгал воспаленными глазами, наблюдая за тем, как грязно розовый цвет крадется по комнате. Когда он добрался до моей ноги, я все вспомнил. Подскочил на месте – Алина сопела рядом со мной, обнимая пустую бутылку.

Я взобрался на подоконник, посмотрел на выныривающий из ниоткуда день и стал придумывать рассказ. Я не работал, писал какую-то ахинею, которая нравилась, слава богу, не только мне. А на улице под окном уборщица скрипела лопатой и у бордюра еблись кошки. Не собаки, как обычно, а кошки. Новый день обещал быть удивительным.